Гламур. О том, к чему приводит желание быть самой красивой… - Анна Чайковская

– Да не обижаюсь я. Я знаю, ты мне добра желаешь. Если бы не ты и твои советы, чтобы я здесь делала одна. Ты меня, можно сказать, в люди вывела.

(Как же, черта с два. Нервы свои вымещает перед операцией. Над прислугой своей издевайся, стерва. Все-таки порой Машка бывает невыносима. Жаль, что других подруг у Кати здесь нет).

– Ладно, ты на меня сегодня не обращай внимания. Нервничаю, вот и несу всякое… Страшно мне, Кать. Я таких ужасов про наркоз начиталась, что кровь стынет. И про галлюцинации, и про то, что будешь все чувствовать, а пошевелиться не сможешь. Вот честно, не была бы такой страшной, забила бы на все. Боюсь я, спать не могу, кошмары снятся, что я лежу парализованная, а мне нос отрезают… Быстрей бы это все уже произошло, и закончилось. Никогда в больнице не лежала, здоровая как лошадь, и вот приходится…

– Да, общий наркоз – это стремно. Я когда беременная ходила, так боялась, что придется кесарево делать. Так может не надо? Маш, может тебе прическу поменять? Челку там выстричь, лицо совсем по-другому смотрелось бы.

– Да не хочу я всю жизнь за волосами прятаться! Я, может, хочу – волосы наверх и зализать. Косички заплести. Достало все время с этими шторами ходить, чтоб хоть как-то внимание от носа отвлечь. Устала я от них. Чужие волосы, на голове тяжесть. Только без них я вообще страшная.

– Маша, ты не страшная, ты своеобразная просто. Ну не могут же все быть одинаковыми, как куклы. У тебя свои сильные стороны. Они все на одно лицо, а ты вон какая, ни на кого не похожая.

(Волосы это конечно что-то с чем-то. Ну так в глаза бросается, что не свои).

– Не отговаривай, я все решила. Будь что будет.

– А ты хоть клинику нормальную выбрала? Все разузнала? Просто тут недавно совсем было… Ты говоришь, наркоза боишься, что чувствовать все будешь, но это же, Маш, не самое страшное еще…

– Да знаю я, что было! Что я новости не читаю. Говорю же, не сплю уже две недели… Как назло: я собралась делать рино, и девка померла от наркоза. Но так ведь, если подумать, то и на самолете летать опасно, а на машине – я молчу, сколько аварий. Так из дома можно не выходить. Клиника солидная, врач проверенный. А с таким носом мне все равно не жить.

– Ну, если уж на то пошло, живут и не с таким носом… (О, боже, идиотка, она думает – сделает нос, и мужики на нее смотреть станут… да ей все перекраивать надо, от и до!). Не это в жизни главное. В конкурсах красоты ты участвовать вроде не собираешься, а Глеб тебя и так любит.

– Зато я себя не люблю! Много ты знаешь! Думаешь, почему у меня зеркал так мало в доме? А???!!!! Я же тебе сказала: не отговаривай, не трави душу! Никакой поддержки от тебя!

– Маш, да не заводись ты. Я ж за тебя переживаю. (А вдруг действительно помрет, дурочка? С кем тогда Кате общаться в этом поселке? С жиру бесится, бабла и так полно, спать с противным Вадиком не нужно ради благосостояния. А Глеб все равно ее не полюбит. Дура!)

– Я сейчас все равно не живу – существую. Все, Кать, проехали. Пошли я тебе покажу, что купила вчера.

(Хочет уже соскочить с этой темы, что ж, намек понят).

Нехотя Катя плетется за подругой в гардеробную. Сейчас будет хвастаться очередной тряпкой. У нее их целый этаж. И все эксклюзивы по баснословным ценам. А зачем? Никуда не ходит, сидит дома вечно. И внешности ее ничто уже не поможет. Вот, вытаскивает очередное платье, украшенное черепами из стразов.

– Оригинал?

– Нет, подделка. Не видишь что ли, вон бирка, вон сертификат.

– А у нас продают разве оригиналы?

– Места надо знать. Шучу. Знакомая в Москву ездила, я попросила привезти. Что поделаешь, раз в такой дыре живем. Приходится из Москвы заказывать. Я тут еще сумку из-за границы жду, очередь очень долго подходила. К новому носу все это надену и в свет выйду! А то засиделась уже!

– О, Маш, неужели та самая??? Ну ты даешь!!! Меня Вадик так не балует конечно.

– Твоему Вадику сколько? Тридцать пять? Развернется еще, мой папаня думаешь сразу таким стал, как сейчас. Мы тоже по-разному жили.

– Да ладно, я не жалуюсь, это я так. Будет у нас все, Вадик новое направление развивает, отдельно от партнера. (Сучка зажравшаяся. Намекает, что Катя с Вадиком – голь по сравнению с ней. Знала бы она как простые люди живут! Хотя откуда ей знать, она из этого поселка раз в полгода выбирается.)

– Давай лучше выпьем шампусика, снимем стресс. Даст бог, все у нас будет, у тебя – деньги, а у меня – красота! С тебя тост! Даша!!!

(Нет слов! То есть это она прямым текстом говорит, что у Кати с Вадиком нет денег!)

– Давай! За твою будущую красоту! Чтобы все прошло гладко! (Фигушки я тебе что скажу! Пусть тебе твой Глеб и дальше изменяет!)

***

Домой Катя шла как оплеванная. Даже интрижка Глеба полностью вылетела из головы. В глазах стояли слезы, а злой ноябрьский ветер больно хлестал по пылающим от злости щекам. Выпитое шампанское лишь усиливало обиду.

Впервые подруга дала Кате понять, что та ей не ровня. Да просто открытым текстом сказала: мол, нет у тебя, Катюня, денег. И эту культовую сумку ты себе не закажешь. И даже на это платье за «сколько-то там» штук выпрашивать придется долго и нудно. Потому что ты, Катерина, подстилка без роду и племени, а я, мол, дочь богатых родителей. Операцию еще собралась делать, небось, в самой дорогущей клинике по высшему разряду.

Задетое самолюбие настолько затуманило Катин разум, что даже сам факт операции казался ей поводом для зависти. Тратит деньги, не считая, еще десять операций легко сделает. А ее Вадик за копейку удавится.

Казалось бы, жена бизнесмена, коттедж, прислуга. А тут завела как-то Катя разговор об увеличении груди. Захотелось ей быть не просто милой девочкой, а настоящей женщиной-вамп. Так Вадик весь ощетинился и заявил, что только через его труп. Доказывал, что его, дескать, все устраивает. Только Катя не дурочка, операция денег стоит и не малых. А этого жмота часто душит жаба костюм себе приличный купить. Катя даже не знает: сколько у него на счетах, где они, какая доля в бизнесе…

У нее есть карта, на шмотки-салоны-рестораны хватает – и ладно. А все крупные покупки – только по согласованию с Вадиком. Еще подгадай, когда у него хорошее настроение. Всей ювелирки: кольцо помолвочное – одна штука, кольцо обручальное – одна штука. Потому что Вадик, видите ли, не любит тратиться на бесполезные вещи. Вот как бывает в жизни, кто-то ублажает противного толстого мужлана, и еще попробуй, выпроси у него что-то действительно ДОРОГОЕ, а кому-то все на блюдечке да с голубой каемочкой. Конечно, Машка это все на нервах наговорила, но от этого менее обидно не становится.

Стоит ли говорить, что домой Катерина вернулась мрачнее тучи. Сердито отмахнулась от няни и домработницы, даже не поздоровавшись с бедными женщинами, отпихнула тянувшего к ней ручки сына. Быстро поднялась по лестнице и закрылась в спальне. Сучка высокомерная, ничем не лучше выскочек из интернета! А Глеба таки надо вывести на чистую воду. Уж она постарается!

4

Маша смотрит из окна ВИП-палаты и думает: что если …? Недавно в соседнем городе девушка погибла во время пластической операции. Кто-то расценил бы это как знак свыше и отказался от задуманного. Но не Маша. Во-первых, она привыкла добиваться поставленных целей. Целей у нее было не так много, но шла она к ним твердо. Во-вторых, чем жить так…

Машина жизнь превратилась в ад уже давно, хотя мало кто со стороны догадался бы об этом. Кому придёт в голову, что эта обеспеченная молодая девушка каждый день сгорает на медленном огне?

Она еще была счастлива во времена влюбленности в Глеба, во времена первых робких шагов навстречу друг другу. Она была счастлива, когда они только начинали жить вместе. Но Глеба она уже давно не любит, если когда-то и любила, а скорее просто приняла банальное увлечение за ТУ САМУЮ любовь. Когда пелена рассеялась, остались люди, которым удобно друг с другом, и только. Ему – из-за ее денег, ей – потому что он стал кем-то вроде компаньона, предельно удобного и выдрессированного под себя.

Повзрослевшая Маша прекрасно отдает себе отчет в том, что интерес к ней со стороны Глеба был исключительно меркантильным с самого начала. И ей это давным-давно безразлично. Когда-то задевало, сейчас просто принимается как данность. Собственно, как могло быть иначе? У Глеба есть глаза.

Когда-то в институтской группе он был единственным мальчиком, а она, Маша – самой «упакованной» из многочисленных девочек. И, пожалуй, одной из самых некрасивых, хотя она тогда мало думала об этом. Вечеринки, клубная жизнь, модные шмотки, да что там, марка ее машины способствовали тому, что ухажеров вокруг нее было много, а об их качестве и истинных намерениях Маша не слишком задумывалась.

Пожалуй, Глеб стал ее первым серьезным увлечением. Начав жить вместе, оба бросили институт: Машины родители как раз перебрались за границу, так что никакого контроля. Родители Глеба и вовсе непонятно где. Изучение финансов и банковского дела интересовало обоих одинаково мало.